Публикация из цикла «Проба пера наших юных читателей»
Для меня, наглого шпиона за чужой жизнью, ослепляющий утренний рассвет не является причиной угрюмости и недовольства, а намокшие носки из-за пролитой воды на пол – той самой искрой, эдаким решающим элементом, взрывающим очаг с ненавистью ко всему живому. И неживому тоже.

Я, знаете ли, неприхотлив и прост до глубины души, ко всему стараюсь относиться если не с юмором, то хотя бы по-обывательски. С кем не приключаются неудачи? Друг мой на прошлой неделе в свежую лужу шлепнулся! Да так, что его серое пальто превратилось в безобразную и бесформенную ткань после химчистки, ну и что теперь делать? Повеситься? Думаю, намного проще купить новое пальто и прекратить корить себя за невнимательность. Все мы люди. Секрет моего безразличия к подобным мелочам заключается в том, что…

– Черт бы тебя побрал, бесполезное ты животное! – пестрящий негодованием высокий голос мужчины прозвучал оглушающе в стенах небольшой квартирки, местами замшелой из-за предыдущих владельцев и пропахшей табачным дымом вперемешку с яблочным уксусом, которым вечно оттирали въевшиеся пятна на кухонном гарнитуре. – Дурак я, что приютил тебя. Только и можешь, что проедать мою зарплату и драть когтями мебель.

Широкий кот с белесыми лапками то и дело ластился к рукам хозяина, не обращая должного внимания на обвинения в свой адрес, тихонько мурчал и не собирался спрыгивать со стола, где прежде устроил самый настоящий кавардак – аккуратно разложенные документы с готовыми литературными переводами перемешал, завидев на них мерцающий свет солнечных лучей, что путались в узорчатой ткани кофейной тюли, и сбросил на паркет колпачок от ручки в очевидном желании приступить к нему позже.

– Терпеть тебя не могу, блохастый, – тот самый мужчина, Роберт, нахмурился и, подхватив хвостатого виновника беспорядка на руки, отправил его на свежий воздух – на балкон. Опрометчиво и небезопасно, но на самом деле – эффективно и более чем преду-                         смотрительно, ведь жизнь на первом этаже не обязывает к излишней защите проказливых питомцев от падения с парапета. У них, как я помню, несколько запасных жизней и возможность крепко приземляться на лапы…

Но ни на одного кота распространялась злость Роберта. Портил настроение он многим людям вокруг, будь то знакомый или прохожий. Втайне его нарекали и Гарпией, и Зверем, и даже Гринчем за особенность характера, и не то чтобы он не был в курсе своих прозвищ. У человека можно отнять все – деньги, кров, честь, репутацию, но не желание беспощадно молоть языком. Лукавое «Относись к окружающим с добротой» забывается, стоит вскользь упомянуть нашумевшую в определенном кругу знатоков новость, затрагивающую личность другого. Роберт не мог похвастаться чистотой души, но нагая правда его не смущала, колкое слово, слетавшее с тонких бледных губ, не отдавалось в груди трепетным сомнением, и даже мелочь, презренно брошенная под ноги случайному бедняку, вызывала лишь победное восхищение, сладость самоутверждения. А в голове только одна мысль: «Ты, старик, должен взять себя в руки и хотя бы попытаться что-либо изменить в своей жизни». Хотя, о чем я говорю? Этот бездомный вряд ли обладает какими-либо способностями или умственными данными, чтобы прекратить свое существование на улице. Я бы никогда не стал унижаться перед другими, чтобы крошку хлеба во рту ощутить. Ну, а мне, в общем-то, и не пришлось бы. И сила воли при себе, и багаж знаний, и стойкость духа. Что еще нужно? Ах, Господи, откуда здесь столько дворовых псов? Мерзость…»

По истечении нескольких часов кота все еще не было дома. Он, вероятно, нашел занятие поувлекательнее в компании себе подобных, пока Роберт сидел за уже прибранным столом и бесцветным взглядом смотрел в монитор компьютера. Сообщения от некой Анны то и дело подсвечивали тусклый заждавшийся экран. Подруга? Сестра? Возлюбленная? Мама. Слово, которое, казалось, горячей карамелью способно растопить окаменевшее сердце и пробудить искренние чувства любви в закромах даже самой темной души, не являлось таковым для Роберта.

– Почему ты такой черствый, милый?

– Учусь у лучших, мама. Не могу припомнить ни дня, чтобы ты обходилась со мной как с сыном, а не мальчишкой, который украл у тебя пару банкнот. А что теперь? Милый? Сынок? Оставь эту приторность при себе, умоляю.

Секрет Полишинеля раскрыть невозможно из-за его очевидности, а гордость, эгоизм и холодность Роберта обу-словлены тем же – в нем все еще жил обиженный на весь мир мальчик за вселенскую несправедливость, свалившуюся на его еще не окрепшие плечи. И десятки юношеских вопросов «Почему?»:

Почему я должен быть лучше других?

Почему сострадание и жалость – проявление слабости?

Почему любовь – иррациональное чувство?

Почему, в конце концов, я не могу быть собой?

– Да иду я, иду, – так и не прочитав сообщения матери, мужчина поднялся на ноги и вмиг оказался возле балконной двери, за которой доносилось громкое мяуканье пушистого гуляки. – Блудный сын вернулся, м? И опять с кем-то подрался! Не кот, а катастрофа, ей-Богу. Рану бы на твоем ухе продезинфицировать, что ли… – а в ответ – привычная тишина.

      Валерия ЛЕБЕДЕВА.